В середине 18 века во французской столице случился бунт против «похитителей детей». Об этом явлении рассказывают Сергей Карп и Надежда Плавинская в своей книге «Париж и его обитатели в XVIII столетии».
В Париже в то время царили повальные воровство и мошенничество. Воровали всё и повсюду: в театрах и соборах, во дворцах и на городских ярмарках, в гостиницах и магазинчиках, церковную утварь и столовое серебро, одежду и белье, часы и деньги…
Улицы города наводняли бродяги, нищие, попрошайки, карманные воришки, мелкие мошенники. Правительство пыталось принудить их к честному труду и однажды объявило очередную кампанию: приставы получили указание задерживать малолетних попрошаек и отправлять их в работный дом.
Однако полицейские быстро поняли, что выгодней задерживать не бездомных бродяжек, а отпрысков благородных семейств — за них родственники готовы выложить солидный выкуп. И борьба с беспризорностью превратилась в прикрытие для циничных злоупотреблений.
Полицейские без тени сомнения задерживали даже детей с золотыми украшениями, принять которых за нищих было явно невозможно, а потом отказывались отдавать родителям без выкупа. Вскоре ребенка уже нельзя было отправить поиграть на улице или сходить за покупками без риска, что его придется вызволять из полиции.
Стражи порядка преследовали понятные меркантильные цели. Однако парижане строили самые фантастические объяснения того, что происходит с похищенными детьми. Говорили, что их отправляют в заокеанские колонии, что некий знатный вельможа принимает целебные ванны с их кровью…
Терпение горожан лопнуло 16 мая 1750 года после того, как прохожие заметили приставов, силой запихивавших в фиакр мальчика. Полицейских поймали и жестоко избили. Волнение распространилось по всему городу. Парижане высыпали на улицы и принялись колотить всех, кто носил красный мундир или просто походил на полицейского.
Массовые беспорядки, самосуды, битье стекол и попытки поджогов продолжались три дня. За это время несколько полицейских были растерзаны толпой, десятки избиты. Последовало и официальное наказание: четверых недобросовестных полицейских заставили, стоя на коленях, слушать «строгое нарекание», а троих участников беспорядков отправили на виселицу.
Вероятно, именно эти события, а также слухи и городские легенды вокруг них послужили для писателя Виктора Гюго одним из источников вдохновения при создании образа компрачикосов (от испанского comprachicos — «скупщики детей»).
В романе «Человек, который смеется» (1869) Гюго излагает представление, что компрачикосы в Европе 17-18 веков покупали детей, умышленно уродовали их внешность, а затем перепродавали как шутов, акробатов, придворных карликов, певцов-кастратов или использовали в качестве попрошаек.
Описание торговцев детьми в романе Гюго произвело большое впечатление на европейских читателей. Существование описанного в книге явления не является достоверно установленным фактом — исторических подтверждений ему не найдено. Однако версия Гюго кажется вполне возможной, ведь и в наше время людям наносят увечья, чтобы они собирали больше милостыни.